По озвученным в Харькове прогнозам, ЕС в ближайшие три года во избежание краха может начать движение к созданию федерации. Это означает, что и Украине следует определиться, в какую Европу она стремится.
Ждали-ждали, готовились-гото-вились и, наконец, получили. В условиях, когда уже, казалось бы, готовы все документы, глава представительства ЕС в Украине Жозе Мануэль Пинту Тейшейра заявил, что соглашение об ассоциации не будет парафировано на декабрьском саммите Украина — ЕС.
— Отказ от подписания так долго ожидаемого соглашения об ассоциации вызовет разочарование в Евросоюзе, и число сторонников евроинтеграции в Украине резко сократится, — такой прогноз сделал аналитик Института евроатлантического сотрудничества Владимир Горбач, выступая в Харькове на Европейских политических дебатах, организованных Фондом поддержки демократических инициатив имени Евгения Кушнарева.
Впрочем, вплоть до начала работы саммита Украина-ЕС в Киеве 19 декабря интрига сохранится.
Посему и тема для дискуссии в Харькове была выбрана актуальная — «Украина — ЕС: посткризисные тренды евроинтеграции», и собрала она экспертов Украины, России и Франции. Но поскольку дискуссия готовилась заранее, к ее началу тема успела несколько устареть, если обратить внимание на определение «посткризисные тренды». Вот почему модераторы предпочли более точные и яркие формулировки дискуссионной проблематики: «революция интеграции» и «редизайн Европы — к Евросоюзу XXI века».
Предстояло ответить на сложные вопросы. На какой стадии кризиса находится сегодня ЕС? Это системный кризис, как отметил недавно Жозе Мануэль Баррозу? Это продолжение финансового кризиса 2008-2009 годов? Это крах Европы или открытие для нее новых возможностей? Или, как об этом лаконично говорят в Германии, имея в виду выбор между интеграцией и дезинтеграцией, это потребность «больше Европы» или «меньше Европы»?
Миссия окончена, а дальше?
Говоря о том, что происходит в сегодняшнем мире, директор Института глобальных стратегий Вадим Карасев назвал три ключевые тенденции: глобализация, интеграция и дерегуляция.
— Все в мире взаимосвязано, нельзя сказать, что экономика Китая — национальная суверенная, — подчеркивает эксперт. — Потому что основной его рынок — в США. И нельзя сказать, что Америка сегодня производит мировые финансы, деньги — да, финансовая система мира держится на Федеральной резервной системе США, но тем не менее громадные долларовые резервы накоплены в азиатских странах, в частности Китае, в России. Это говорит о том, что экономики давно уже интернациональны. Да, отстает реальная экономика. И непонятно, как будет проходить процесс слияния финансов и реальных экономик. Но факт остается фактом: нужно быть открытыми миру, новым веяниям и влияниям.
Закрытые политические системы сегодня взламываются повсеместно, хотя происходит это по-разному. Взломаны суверенитет Ливии, бывших закрытых экономик, фискальные суверенитеты Евросоюза, примеры у всех на виду — греческий дефолт и потенциально дефолтные страны юга Европы.
Есть точка зрения, что нынешний кризис еврозоны — это проявление так называемого кризиса интеграционной парадигмы. ЕС учреждался как попытка снять любую возможность межгосударственных войн в Европе, которые возникали на континенте в течение многих столетий. А мы знаем, что драйверами этих войн всегда были Франция и Германия, сегодняшние локомотивы ЕС.
Но есть и другая точка зрения: современный кризис Европы — это кризис не столько интеграционной парадигмы, сколько недостаточной интеграции, ее незавершенности. Потому что основной его причиной стало то, что это монетарный союз с единой денежной единицей, но без единой финансовой и бюджетной политики, с фискальными суверенитетами отдельных стран, которые не выполняют рекомендации европейских экономических институций и не ведут взвешенную, сбалансированную макроэкономическую политику.
Вот и получается, что современная Европа де-факто состоит из бюджетно-про-фицитных североевропейских государств и бюджетно-дефицитных южноевропейских стран, которые сегодня столкнулись с проблемой так называемых суверенных долгов.
Вопрос заключается в следующем: станет ли Европа развиваться дальше путем ликвидации фискального суверенитета отдельных стран и превращаться из монетарного союза в финансовый с единой бюджетной политикой либо ЕС будет некоторое время пребывать в неком промежуточном состоянии с тем, чтобы дальше решать проблему южноевропейских стран и их бюджетных долгов? Очень важно в этой связи понять, как дальше будут развиваться события и в Восточной Европе в условиях кризиса и поиска выходов из него.
Индустриальная мастерская
— Это кризис не только финансово-экономический — это кризис ценностный, — считает ведущий научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук Ирина Кобринская. — Думаю, действительно, предстоит некий редизайн общего европейского пространства, под которым я понимаю и Россию, и Украину. По сути, мы входим в стадию ломки: России придется соскальзывать с нефтяной «иглы». Европе предстоит осознать, что заканчивается период 30-летнего расслабленного состояния, в котором она пребывала с 80-х годов, и искать новые жесткие решения. Безусловно, это будет касаться финансовой, экономической и ценностной сфер.
Очевидно, что в европейских (и не только) странах наступает этап власти технических правительств. Пример подает Италия. Потому что только такие правительства могут реализовать неполитизированные, крайне непопулярные программы, позволяющие выйти из кризиса. Безусловно, все меры, которые предпримут не только в Италии, но и в других европейских странах, вызывают большие вопросы относительно их демократичности. Ведь если понимать под словом «демократия» все, что хорошо для народа, то рост налогов, повышение пенсионного возраста и другие антикризисные меры — антинародные. Но те, кто не станет соблюдать ограничения по инфляции, госдолгу и дефициту бюджета, будут наказаны. Иначе из кризиса выйти не удастся.
Какие же при этом могут быть варианты редизайна?
— Может быть, я скажу вещь провокационную, — отмечает Ирина Кобринская, — но мне кажется, что все европейские страны приступили к национальной реиндустриализации. В прошлом году я проехала всю Швейцарию на поезде и была поражена: они все производят сами, то есть могут спокойно закрыть границы и безбедно существовать. Там, оказывается, есть не только банки и шоколад, как мы думаем, там вся страна работает на фабриках, больших и маленьких, а мы разучились. Мы почему-то пользуемся китайским ширпотребом, у нас есть проблемы с инженерами. У России и Украины здесь масса возможностей. Это будет реиндустриализация экономики на новой технологической основе. Мы сохраним инфраструктуру, дадим людям работу. И не нужно ставить Украину в ситуацию выбора — восточный или западный вектор. Инвесторы есть и на востоке, и на западе.
Участники дискуссии поддержали Ирину Кобринскую, увидев Украину в образе «индустриальной мастерской» Европы.
На распутье
— Для нас Украина — безусловно, европейское государство, такое же, как Швейцария или Франция, — считает экс-посол Франции в Украине Филипп де Сюремен. — Для посткоммунистических стран сложен процесс евроинтеграции. Но для Евросоюза украинский вопрос очень важен. Мы ждем Украину, и она неизбежно станет равноправным партнером.
Генеральный директор ин-формационно-аналити-че-с—-кого центра по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве МГУ имени М. В.Ломоносова Алексей Власов обращает внимание на то, о чем эксперты почти никогда не говорят:
— Если мы видим в Европе высокие стандарты жизни и совершенную правовую систему, то глупо было бы отрицать, что движение к ним должно составлять суть нашего развития. Но мы говорим о евроинтеграции как о проекте элит или как об общественном проекте? Это далеко не одно и то же. Потому что евроинтеграция для элиты — это обучение детей за границей и счета в швейцарском банке. Если это общественный проект, то давайте разъясним простым гражданам России, Украины, что же им даст евроинтеграция.
Эксперт напомнил, что Украину ждут еще в одном союзе — Таможенном, куда уже вступили Россия, Беларусь, Казахстан и Киргизия:
— Посмотрите, какими аргументами оперируют СМИ: 40% прироста товарооборота к 2017 году. Речь идет только о макроэкономических показателях, которые для простого человека носят абстрактный характер. Если мы хотим, чтобы это был общественный проект, то аргументы должны строиться на обращении к малому и среднему бизнесу. Гражданам нужно на пальцах показать, что они конкретно получат к 2012, 2013, 2015 году, какие реальные бизнес-истории им может предложить Таможенный союз.
— Если мы посмотрим на внешнюю торговлю Украины, то увидим четкие потоки. Тридцать процентов — это страны ЕС, тридцать — Россия, еще десять процентов — страны СНГ и тридцать — весь остальной мир, — напомнил заведующий отделом торгово-экономического секторального трансграничного сотрудничества с ЕС администрации Президента Украины Леонид Пирожков.
Он сообщил, что сего-дня европейский таможенный тариф составляет для украинских производителей 6-8%, но в первый же год действия зоны свободной торговли ожидается его снижение до 1,6%. Впоследствии — не выше 2%. Далее — адаптация и приведение технических стандартов к стандартам ЕС. Такая же работа в сфере санитарных и фитосанитарных мер, законодательства в области интеллектуальной собственности и таможенного сотрудничества будет проходить постепенно.
Недавно Евросоюз официально обнародовал экономический прогноз на следующий год. Он, прямо скажем, не очень радужный: 0,5% — увеличение ВВП и лишь в 2013-м — возврат к позитивной тенденции — 1,5% роста. В том, что Европейский Союз сохранится, эксперты пока не сомневаются, как и в том, что он примет новые формы. Какие?
В Европе сегодня идут дискуссии о федерации и конфедерации. Здесь есть два пути: либо путь назад — дез-интеграция, отсечение слабых стран из еврозоны, либо вперед — к федерализации. История ставит знак вопроса. Пока.
Руководитель департамента России, Украины и Евразии управления стратегических исследований министерства обороны Франции Карина Стачетти призывает:
— Этот кризис должен нас объединить. Большое искушение — попытаться защитить себя от этих вызовов и эгоистически все решить. Это абсолютно неправильный подход, и я убеждена, что европейская конструкция — это совместный проект. Давайте думать, может быть, о новом дизайне союза, давайте искать общую идею.
