Памятники истории и культуры как таковые составляют предмет памятниковедения, занимающегося их выявлением, изучением, сохранением и использованием. Но свое широкое социальное бытие они получают в результате музеефикации, в частности, становясь музейными предметами. При этом в качестве таковых они превращаются в основной инструмент для выполнения своей общественной роли тем социальным институтом, которым является музей. Однако в этом случае они также приобретают особые, специфические функции в соответствии с социальной ролью музея.
Учитывая существующее многообразие подходов, можно считать, что пока что «единая научно обоснованная концепция музея как специфического объекта культурного пространства не разработана». Нельзя ею считать и распространенное представление об особом характере музея как целостной системы, которая отличается от суммативных (агрегативных) систем своими интегративными качествами, не сводящимися к сумме качеств компонентов. Нам представляется, что в рассмотрении этого вопроса следует прежде всего исходить из цели, которые и определяет средства ее достижения.
Известный музеолог З. Странский справедливо рассматривал современный музей как важную форму институционализации специфического отношения человека к действительности. Вопрос, однако, в характере этого отношения.
Психологически человек как личность всегда ощущает себя в определенной системе пространственных, временных и социальных координат. Только это дает ему возможность для самого себя определить: кто я? Еще важнее это относительно социального пространства, имеющего сложный и многомерный характер, обусловленный сложностью и многообразием социальных связей. А социальная память требует соответствующих социальных институтов. Сегодня таким институтом является музей.
Цель музея как социального института — специфическая социализация индивида, содействие ему в подсознательном (равно как и осознанном) определении своих социально-исторических координат, включении себя как личности в социум в его разнообразнейший связях и в динамике развития. А осуществляется это через памятники истории и культуры, которые и составляют музейные предметы. Благодаря своей предметности и аутентичности они имеют неоценимое значение для социализации личности. Поэтому важными моментами для музейных предметов являются их наглядность, синкретичность и достоверность.
По роли достоверности информации при ее восприятии музей близок к искусству. В музееведческой литературе неоднократно имели место попытки сопоставлять музейное дел с искусством. Тому есть весомые основания. Ведь и искусство как социальное явление обеспечивает социализацию человека, формируя у него ощущение себя элементом различных социальных образований в частности и социума вообще. По словам Л. Толстого, «все, что теперь, независимо от страха насилия и наказания, делает возможною совокупную жизнь людей… все это сделано искусством». Нечто аналогичное имеет место относительно музейного дела, поскольку оно также имеет целью социально-значимое воздействие на индивида. Но все же их конкретные социальные цели различны. Искусство превращает нас в элементы социума, а музей помогает нам осознать себя этими его элементами, и не просто осознать, но определить свои социально-исторические координаты в нем, связать свое существование с развитием определенных социальных образований во времени и пространстве в частности, и социума как целого вообще. И в этом социальная роль музеев не может выполняться никакими другими социальными институтами. А выполняют музеи эту функцию только посредством музейных предметов, в качестве которых выступают памятники истории и культуры.
Какие же особенности музейных предметов создают для них возможность выполнять данную функцию? Именно те, которые и делают их памятниками истории и культуры. С точки зрения как источниковедения, так и памятниковедения существенно то, что все объекты историко-культурного наследия кроме своих технологических функций (т. е. материального взаимодействия человека с природным или социальным окружением или обеспечения связей внутри общественного организма, для чего в свое время они и предназначались), будучи порождением определенного общества дополнительно несут в себе (теперь уже для нас!) информацию о нем, и именно поэтому при определенных условиях могут стать «представителями» этого общества, что, собственно, и включает их в культурно-историческое наследие. В этом случае на первый план выдвигается способность данного артефакта отражать породившее его общество. Как раз это обстоятельство и наделяет его функцией информационного посредника между прошлым и современностью.
Как справедливо отмечал известный специалист в области семиотики Ю. М. Лотман, любая «культура — это информация. В самом деле, даже если мы имеем дело с так называемыми памятниками материальной культуры, например, орудиями производства, следует иметь в виду, что все эти предметы в создающем и использующем их обществе играют двоякую роль: с одной стороны, они служат практическим целям, а с другой, конденсируя в себе опыт предшествующей трудовой деятельности, выступают как средство хранения и передачи информации», характеризующей данное общество. Это касается как технических устройств, так и знаков, которым присуща, кроме выполнения своей основной функции (обеспечения связи общественного человека с окружающей средой или передачи материальных и информационных потоков внутри данного социального организма), еще дополнительная, существенным образом отличная функция — предоставление информации о том обществе, которое их породило.
Для нас такая информация имеет двоякое значение. Соответственно этими вопросами занимаются две различные научные дисциплины. Задачей такой исторической дисциплины как источниковедение является обеспечение получения достоверных научных знаний о былом обществе с помощью упомянутых артефактов. Что же касается их роли именно как памятников истории и культуры, в частности тех, что находятся в собраниях музеев, то здесь сциентическая составляющая подчинена главной цели, стоящей перед музеями вообще, и перед каждым из этих предметов в частности — создание и «внедрение» ощущения духовного единства современников с прошлым. Поэтому для памятника-музейного предмета главное не в той научной информации, которую он может предоставить, а в воплощении в нем духовной сути пращуров, материальное опредмечивание их социального и исторического бытия, что как раз и используется нами для определения своих социально-исторических координат. Недаром известный теоретик музейного дела Ф. Вайдахер утверждал: «Музеи… были созданы для того, чтобы помочь всем заинтересованным лучше понять себя и свое место в этом мире».
Поскольку в данном процессе памятник истории и культуры играет роль своеобразной «реперной точки» отсчета в многокоординатной социальной системе, в которой существует личность, то такие «точки» для создания целостной «траектории» не могут быть одиночными, их должно быть достаточно, чтобы они могли образовать определенную систему. Эта система должна быть, с одной стороны, разветвленной во времени и других социально-исторических измерениях, а с другой — «укоренившейся» через логический, генетический и другие виды связи между памятниками. Не напрасно специфической «единицей» музейного показа считается не одиночный памятник истории и культуры (экспонат), а их определенная система (экспозиция).
Возникает вопрос: а нужно ли такое эмоциональное «погружение»? Разве для установления нашей связи с прошлым недостаточно знаний, полученных при анализе научной информации от объекта (данного и других) как исторического источника? Достаточно — если речь именно о познании. Но если дело касается формирования человека как функционирующего элемента общества — нет. Научная или иная семантическая информация обеспечивает лишь анализ условий для той или иной деятельности. Но только эмоциональная информация, которую можно было бы назвать аксиологической, формирует стимулы к этой (в том числе мыслительной) деятельности — как справедливо указывал К. А. Гельвеций, «ум остается бездействующим, пока страсти не приведет его в движение». Чтобы человек функционировал не как изолированный индивид, а как элемент общества, мало одного, пусть сколько угодно полного, набора сведений об условиях этого функционирования. Необходим еще стимул к действию. Человек должен стремиться функционировать в данном качестве — в качестве элемента данного общества. Это, собственно, и есть социализация. А она, кроме многого другого, в качестве одного из важнейших моментов для эмоционального включения в социум как раз и предусматривает эмоциональное же определение индивидом своих личностных социально-исторических координат.
А возможность эмоционально определить свои социально-исторические координаты дает лишь та информация, которую несет в себе именно материальный памятник истории и культуры. Отсюда и специфическая роль музея. В силу специфики эмоциональной (аксиологической) информации, напрямую связанной с проблемами ее достоверности, она не может быть полученной опосредованно — лишь при непосредственном восприятии объекта в его телесности, т. е. в виде аутентичного памятника, для чего и служит музей. Благодаря этому в музейном показе в своем телесном бытии и социально-исторической аутентичности объект культурного наследия играет ведущую роль — роль музейного предмета-экспоната, через который музей только лишь и может выполнить свою основную социальную функцию эффективного содействия социализации индивида. Однако достичь нужного результат можно лишь связав данный материальный объект с историческим контекстом соответствующего времени — через использование имеющегося сегодня определенного исторического тезаурусу, созданного с помощью научного изучения как самого данного предмета, так и всех доступных исторических источников.
Опубликовано в сборнике: «Технический музей: история, опыт, перспективы.» Материалы 3-й Международной научно-практической конференции. — Киев: 2012. — с. 8-11.
